Свидетельство Аллы Рахматуллиной:
В апреле 2015 года мой папа заболел. Его положили в больницу на обследование. В палату он зашёл сам, своими ногами, но на следующий день, когда я приехала к нему, он уже вставал с трудом. Врач предложила мне остаться в больнице и ухаживать за ним.
Тогда мы жили в Хабаровске. За месяц до этого, в марте, я ездила в Калининград и в Украину. В Калининграде после Мессы я зашла в приходской магазинчик, чтобы купить книги о святых и другую литературу. Сестра, открывшая магазинчик, подарила мне какую-то коробочку, сказав, что это лекарство, которое нужно принимать каждый день. Это был Мизерикордин — чётки в таблеточной упаковке.
Находясь в Украине, я навестила наших сестёр Воплощённого Слова в Ивано-Франковске. Сестра Благовещения предложила мне поехать посмотреть город. На площади мы увидели, как священники и прихожане приглашают людей на молитву Венчика Божьему Милосердию, было как раз 3 часа дня. Людей выстроили в живой крест, и мы молились о мире.
Когда молитва закончилась, я хотела вернуть чётки, которые нам раздали, но мне сказали, что можно оставить их себе. Тогда у меня в голове мелькнула мысль, что Бог уже второй раз намекает мне на необходимость молиться Розарий и Венчик. До того времени я редко молилась Розарий, мне казалось, что это очень длинная молитва.
Итак, когда я оказалась в больнице рядом с моим слабеющим на глазах папой, который был католиком, но не посещал церковь, неизвестно, когда последний раз исповедовался и принимал Причастие, я поняла, что Бог месяц назад вооружил меня, подсказал, что мне нужно делать.
Я начала молиться. Эта молитва отличалась от моей ежедневной, не всегда внимательной молитвы. Я умоляла Бога не дать моему папе уйти без исповеди и Причастия. Когда я обращалась к Богородице, у меня рекой начинали литься слезы. Я бесконечно молилась Венчик Божьему Милосердию и Розарий. Мне хотелось, чтобы он сам предложил пригласить священника.
Мой папа лег в больницу в среду. В четверг я осталась с ним в палате. В субботу вечером, после долгой капельницы, во время которой я постоянно молилась, он начал спрашивать: «Куда вы меня привезли?» Начал оглядываться, был очень напуган и постоянно спрашивал, где он, и что это за люди вокруг.
Я говорила ему, что он в больнице, но он отвечал, что в больнице все было по-другому, и хотел знать, где он сейчас.
Я не знала, что сказать, и подумала, что, может быть, после сильных лекарств он начал бредить. И, чтобы проверить, спросила его: «Как кормить кур?» Он держал кур, и пока находился в больнице, мы должны были их кормить.
Это была его любимая тема. Он начал рассказывать, куда зайти, что взять и куда насыпать…. То есть, он был в здравом уме и все понимал. Меня он тоже узнавал.
Было уже поздно, и я предложила ложиться спать. Через некоторое время я услышала, как папа начал очень сильно плакать.
Утром он начал что-то искать, поднимал одеяло, заглядывал под кровать, смотрел на тумбочке…
Я села рядом с ним и спросила, что он ищет. Он задумался и сказал: «Приходил твой друг Николай и оставил говорящее письмо». После некоторой паузы он добавил: «Ты прости меня. Что я не хотел, чтобы пришел священник». Я спросила: «Ты хочешь, чтобы он приехал? » Он ответил:» Да, хочу». И начал меня торопить.
Я позвонила дочери, и она поехала за отцом Иваном.
Пока мы ждали приезда священника, от волнения и из-за всего, что произошло, я не знала, куда себя деть, и решила помыть полы в палате. Папа в это время сидел, смотрел вниз, как будто что-то вспоминая. Вдруг он спросил: «А что такое 37?» Я сказала, что не знаю. Тогда он спросил: «А 35?» Я ответила, что сейчас приедет отец и все расскажет. Сама же начала думать, что означают эти цифры.
Незадолго до случившегося, когда мой папа заболел, я сообщила об этом нашим сёстрам, и с. Анастасия спросила, как его зовут. Я ответила: «Антон». Она сказала: «Будем молиться к святому Антонию».
Когда мы собирались с папой в больницу, я начала искать иконку святого Антония, но не найдя, увидела реликвию блаженного Николая Чернецкого, когда-то мне её подарил о. Теодор во время приезда в Хабаровск.
Я взяла реликвию Николая Чернецкого, подумав, что он украинец, как и мой папа, и положила ее в папин паспорт.
Приехал отец Иван, исповедовал папу, дал ему Причастие и преподал Таинство Елеопомазания. Я увидела очень счастливого папу, он успокоился.
В этот же день, когда он сидел на кровати и долго смотрел в пол, я присела рядом с ним. Он медленно поднял голову, посмотрел на меня и с улыбкой сказал: «Мы-то теперь на 2 этаже, правда?» Я ответила: «Да», хотя в тот момент совсем ничего не поняла.
Итак, в воскресенье я была очень рада и благодарна Богу, что мой папа исповедовался и получил необходимые Таинства. Я продолжала молиться, благодарить Бога и просить, чтобы папа поправился или чтобы не страдал долго, но добавляла потом, что на все Его воля.
Ночью с понедельника на вторник я проснулась от того, что в палате стало тихо (до этого у папы было очень тяжёлое и громкое дыхание). 29 апреля 2015 года мой папа ушёл.
Я позвонила мужу, он сразу же приехал, мы зашли в комнату, где на тот момент находилось тело папы, и там была бирка со временем смерти: 03:35.
Когда я достала паспорт папы, я увидела реликвию Николая Чернецкого, которую положила перед поездкой в больницу, и о которой потом забыла. Начала читать о нем и узнала, что в 1937 году он сидел в тюрьме и очень много исповедовал заключённых. Он часто являлся к умирающим людям.
Я вспомнила, как папа спрашивал о цифрах 37, 35. Трудно описать все эмоции и чувства, которые переполняли меня в тот момент.
Я чувствовала огромную радость, что он успел подготовиться, что Бог услышал меня и ответил, и что у меня, оказывается, есть друг Николай, который все объяснил моему папе.
Тут же приехали наши сестры, которым я очень и очень благодарна: за их молитвы, поддержку и пример.
А самое главное — за ту сценку, которую организовали наши сестры, когда только приехали в Хабаровск, — с. Благовещения, с. Мира и с. Лурдская.
В сценке было показано, как важно молиться за тех, кто не верит в Бога.
Эту сценку я запомнила навсегда.